Порою жизнь кажется нам такой неизлечимо будничной, что иронично думаешь: «И о чем, и о ком писать? Болото, сплошное болото, и все лягушки одинаково-скучно-зеленые». Но словно кто-то спорит с тобой – в тот же день уныния услышишь что-то очень даже интересное. Как и на этот раз. Сегодняшний наш собеседник – Сюлемен Энеев из Кенделена, бывший пастух и охотник, который волею судьбы встречался с очень яркими людьми, искавшими в горах кто снадобье от хворей, кто ярких ощущений, а кто-то приезжал просто побыть наедине с природой.
– Сюлемен, правда, что к вам приезжала Валентина Терешкова?
– Правда. Это было 14 ноября 1980 года. В обед ко мне приехал военком Баксанского района и сказал, что сейчас прибудут высокие гости. Действительно, скоро приехали три черные «волги», из одной машины вышла Терешкова. Было видно, что она испытывает боль. Мы познакомились. И тут же Валентина сказала: «Приехала немного отдохнуть. Но главное – мне нужно ваше снадобье». Я тут же послал человека к себе домой, чтобы женщины немедленно пришли в кош: пожарили шашлыки, приготовили сохту, жерме… Но Терешкова ела очень мало. Она была больна. В разговоре упомянула, что у нее одна дочь, которая учится в медицинском институте. Сетовала, что и у нее здоровье плохое. Валентина была очень естественной в жизни, я бы сказал, простой. После обеда вместе с женщинами убирала со стола, мыла посуду.
– А почему она за снадобьем обратилась к вам? Вы же не врач.
– Да, не врач. Дело в том, что одно время меня сильно мучили боли в желудке. Лег в больницу, обследовался, надо сказать, ничего страшного не ожидал, и вдруг, как обухом по голове, – онкология. Я был оглушен, потрясен, подавлен. Поехал в Ростов: там жил мой друг – заместитель командующего Северо-Кавказским военным округом генерал Алексеенко. Рассказал ему о горе, свалившемся на мою голову, тот раздобыл редкие лекарства. Я не хотел лежать и умирать. Вернулся в кош, работал. Однажды приехали трое, сказали: «Если есть поблизости пещеры, поведи нас туда». Повел. Они внимательно их обследовали. Стены и потолок пещеры были покрыты черной смолой, это была накопившаяся копоть: сотни лет тому назад здесь разводили костры, готовили пищу. Мои гости начали соскребать эту смолу. Переночевав в коше, на следующий день уехали. Потом они приезжали по одному, причем каждый просил об этом никому не говорить, даже друзьям, если и те прибудут. Когда приехал третий и сказал то же, что и его товарищи, я засмеялся. «Почему ты смеешься?» – спросил он. «Потому что другие приезжали и говорили то же самое», – ответил я. Мы разговорились, речь зашла и о моей болезни. Он сказал: «Я главный врач санатория для военных в Пятигорске. Принеси все свои анализы, попробую тебе помочь». Я мигом побежал в село, принес все бумаги. Доктор дал мне лекарство, сказал, что болезнь может обостриться, но надо продолжать лечиться. Начал принимать лекарство. Но однажды мне стало так плохо, что показалось – умираю. После кризиса этого лекарства уже не пил. А врач снова приехал. Спросил про мое самочувствие. Я все честно
рассказал. Он был недоволен. «Я же сказал, что надо было продолжать лечение, несмотря на боли. Это было очень редкое лекарство. Ну да ладно... Давай теперь попробуем другое, из смолы в твоих пещерах». И я начал пить новое лекарство. Почувствовал, как болезнь отпускает. Потом я ходил в пещеры, промывал остатки смолы, собирал ее в бутылки и пил. И... выздоровел. Пошел в больницу, обследовался, и мне сказали, что я действительно здоров. Терешкова приезжала вот за этим снадобьем из смолы. Помните, я рассказал в начале, как ездил в Ростов к своему другу генералу Алексеенко? Он был знаком с Терешковой и рассказал первой женщине-космонавту о моем чудесном исцелении. У меня были бутылки со смоляной жидкостью, и я отдал их Валентине. Потом приезжала женщина, связанная с космонавтикой, нет, не лечиться, просто отдохнуть. Она сказала, что Терешкова выздоровела.
– Говорят, к вам приезжали многие видные государственные деятели. Ведь охота во все времена была одним из любимых увлечений власть имущих. А кто запомнился более других?
– В 1977 году я работал лесником, моим начальником был Хусей Залиханов. В середине октября он мне сказал: «Через два дня отправляйся в Долину нарзанов. Будут гости, поможешь им охотиться». В назначенное время был на месте. Приехали Генеральный секретарь компартии Венгрии Янош Кадар, Михаил Горбачев, Тимбора Мальбахов и другие. Кадар был среднего роста, немного полноват. Чисто говорил по-русски. Когда взбирались на крутую гору, я сказал напарнику: «Пускай он пойдет пешком, а то упадет с лошади, так до подножия горы кубарем будет катиться, а нас потом затаскают по органам». Янош обернулся ко мне, улыбнулся и сказал: «Правильно говоришь». А я-то сказал по-балкарски.
Дошли до места. Ружья были наготове. Вышел медведь. Я сказал гостям: «Стреляйте!» Мальбахов не захотел, и Янош тоже не спешил с выстрелом. Я хотел сам убить медведя, но друг мне сказал: «Убьешь его, потом освежевать и тащить придется нам. Они нам не помощники.
Поэтому обожди, не стреляй». Янош опять слушал нас и улыбался. Вышли туры. Одного из них убили. Подстрелили куропаток. Пришли наши друзья, которые спугивали животных. Они помогли нам, и мы быстро приготовили еду. Лесники сидели отдельно. Один из них крикнул мне по-балкарски: «Сюлемен, ты же с ними на короткой ноге, поделись их коньяком». Нет, этого я не мог сделать – чужое добро. Янош Кадар встал, взял четыре бутылки коньяка, зажаренные тушки куропаток и сказал: «Это лесникам. Отнеси». Михаил Горбачев, заметив уносимое добро, сказал мне вслед: «Куда несешь?» Кадар недовольно пробурчал: «Да хватит тебе и того, что осталось».
Позже в Нальчике гостил ученый из Венгрии Иштван Конгуров. Я смотрел по телевизору передачу с ним. Естественно, был перевод. Но
удивительно: и без всякого перевода я понимал каждое его слово. Тогда только до меня дошло, почему Янош Кадар понимал балкарский язык.
http://www.smikbr.ru/2007/jurnals/litkb/05-06-2007.pdf